Пора прощаний

С нашей первой встречи с Пиной в феврале под Канопеей Лесхаллес, в Сafé litteraire, его название сменилось радикально: на "Ma cocotte", длинные стойки с вагонетками-подносами заменили на диванчики в жутких розочках и столики с абажурами, книжки в стеклянных стеллажах остались, но пахнут по-другому. С возвращения хозяйки острова из Вермонта мы виделись всего пару раз - она с головой ушла в работу и дома не бывает; пришлось нарочно назначать свидание в Париже, чтоб попрощаться.

Я её не узнала - подошла было, присмотрелась: нет, другая женщина - и только позвонив с улицы снова вернулась: в городском осеннем платье и очках Пина совсем другая, и волосы под абажуром отливают медом. Втайне я надеялась, что она не поняла, что я уезжаю *насовсем* (за лето я несколько раз делала короткие вылазки и возвращалась на остров) и всплеснет руками: нет уж, приезжай потом обратно, как же я без тебя. Но нет, несмотря на общую витальность в облаках, главное она схватывает - порасспросила что-куда теперь без особого сожаления.

И снова вылез мой коммуникативный баг: из фидбэка, который Пина сомневалась давать или нет, но все же сказала. Я-то полагала, что мы с ней счастливо нашли друг друга - два интроверта - и делим большой дом, если случается бывать в нем одновременно, почти не пересекаясь и уважая одиночество друг друга. Как бы не так: она осталась несколько разочарована моей незаинтересованностью её персоной: "ты не задавала вопросов"; и оказывается, прекрасно чувствовала транслируемое мною "оставьте меня в покое". Конечно, она высказала это в очень деликатной форме, не как претензию - но вот да, тенденция: хосты остаются недоотдохнувшими со мной. Пина считает, что это культурное, русское: потому что, живя на Украине так же страдала от общего равнодушия: к ней, американо-француженке, человеку из дивного другого мира - никто не проявлял особого интереса, не расспрашивал.

Ну вот, это обсудили, полегчало - и пришел черед благодарностей. Несмотря на то, что моя дорогая хостша едва пригубливала яства, что я готовила - она осталась в совершенном восхищении моими кулинарными талантами: я дескать ей открыла как хорошо и вкусно веганство и она всем про это рассказывает. Предложила подумать о предприятии готовки на заказ для всяких праздников: traiteur называется. Ну и вообще она оказалась ужасно признательна за все усовершенствования по дому и саду - а мне-то казалось, не замечает ничего, и я чисто для себя развлекаюсь. Я тоже в долгу не осталась - благодарила за покой и негу благословенного острова, за доверие... мы тут перешли на русский, прижимали руки к сердцам и долго и проникновенно смотрели друг другу в глаза, мимимими. Короче, я призвана возвращаться в любой момент на остров как к себе домой, такие истории простым "до свиданья" не заканчиваются. Ну ура, что.

Но что разрывает мне сердце, так это предстоящая разлука с Мугли. Он будто чувствует в последние дни: где бы я ни села - кружит, рассказывает что-то, пока не возьмешь на ручки не успокаивается; а уж как блаженствует на коленях, угнездившись мордой в сгиб локтя, пузо подставляет, вот это все. И уехать, оставить его одного на улице с лисами (в доме ему не положено одному, во дворе стоит утепленная будка и кормораздатчик). Новых волонтеров не предвидится, а хозяйка не вылезает из командировок - раз в три дня старается возвращаться, но разве это жизнь. Зачем было заводить кота на таких условиях - спросите вы. Дело в том, что его собирались усыпить - прежняя владелица уезжала то ли заболела, я не запомнила - в общем, некуда ей было кота, совсем. И Пина взяла - несмотря на то, что знала, что у неё общительный котик будет недополучать ласки и ухода: но хотя бы останется жив.

Пойду обниму скотину, вон у камина валяется. Сегодня был предпоследний вечер, что я гребла через реку на его зов, а завтра будет последний.