dao_nyxa

Раньше мне снились кошмары про изгнание со сквота, теперь то и дело случается возвращение. Это не тот же самый дом, его больше нет - другой, целый городок, наподобие заброшенного госпиталя Maison Blanche, где полно чудесных и неоткрытых зданий: только найди себе место поуютней - и живи. Всё - ничье, всего - много. В этот раз в голове зажглось даже название этого места: "Испанская гостиница": как первый фильм из клапишевской трилогии. По лестницам, залам и анфиладам кто-то проводил экскурсию, я для вида присоединилась - а сама только и высматривала, где мне бросить якорь.

Кончено, уезжаю (наяву). Два месяца - самый-самый край, больше невозможно. По бегу здесь - почти рай, парижские соблазны - доступны, комнату себе отделала по своему вкусу, готовлю все что хочу и провиантом обеспечена. И, главное - два месяца штанги и гантелей, это я удачно вселилась. Никто не гонит, предыдущие волонтеры больше года жили, да так и не уехали: поселились за стенкой. Но вот это вот легкое местами недопонимание - когда казалось бы уфф, наконец нашли общий язык и модуль кулинарных отношений (очень важно для меня) - и опять и опять расшибаться о несовпадение; если бы все время оно - было бы легче, а чехарда то нет то да - очень измотала.

Так что я, было назначив: двадцать второе - десятое - седьмое - второе - но сил больше нет, ускорилась, докрасила, передоговорилась и сваливаю завтра. Где меня любят и ждут - и все сметают урча блять, а не вот это вот все! На самом деле конечно нифига, я прекрасно помню все нестыковки и шероховатости, которые меня тоже ждут; и пианино там стоит в том же углу, и хоста так же зовут - но играет он прекрасную одну и ту же мелодию - а не вчерашнее целый день атональное. Но все фигня - через каких-то 30 часов я может быть уже обниму Какао. Сенбернары живут всего восемь-десять лет, мы знакомы уже два года - сколько той любви осталось? Надо успевать.

Поставила рекорд по скоростному спуску с горы: чтобы спокойно доехать, припарковаться и сесть в поезд мне нужно семь минут, в этот раз выскочила без учета того, что придется запирать дверь - дома никого не оставалось; и, пока пурхалась с замком, осталось четыре с половиной минуты. В Париже меня ждали, и опаздывать, с тем чтобы поехать через час было никак невозможно - отпустила все тормоза и летела наверное под 45км/ч (40 я на этом склоне точно выжимаю, смотрела по часам - но то с оглядкой). С моста на повороте станции увидела поезд на перроне, заложила вираж не тормозя и спрыгнула с коня у самых дверей вагона, вместе с ним взгромоздилась внутрь под зуммер закрывающихся дверей и окрик начальника станции; пришлось ехать в город с велосипедом.

Увлеклась выделкой домашнего растительного молока: миндальное, соевое - на кухне есть специальный фильтр, удобней, чем сито. Соевый жмых называется окари; испекла из него шоколадные кукисы. Обедать дома не успеваю, делаю себе ссобойку-бэнто, сегодня ела его на перекрестке с каруселью в начале бульвара Батиньоль. Есть, кстати, и настоящие коробочки-бэнто в одном из кухонных ящиков - с котиками и цветочками, но они гораздо тяжелей пластикового контейнера и не закрываются герметично.

Вот такая погода, как сегодня - моя любимая в году: + 22° и пасмурно. Досадовала на себя, что забыла взять купальник, чтобы позагорать у басейна в саду в считаные солнечные дни - но возле пустого как-то не очень, а наполнить его невозможно: сломался трубопровод, для починки не хватает деталей, инструментов... Памятуя об организованности моих милых хостов, похоже, в этом году у них, ни у меня нет шанса искупаться. Каждый день делаю растяжку на деревянном настиле бассейна - и это лучшие минуты дня: вокруг цветут яблони, сирень и чистотел, поют птицы и подсыхает компостная куча. Завтра или даже уже сегодня начнутся дожди.

Этот дом по-прежнему - лучший из виденных мною за год workaway'ского опыта. Потому что похож на мой - много места, много всего-всего-всего с потрясающими находками, полная свобода для упорядочивания и расхламления на мой вкус, чем я с упоением продолжаю заниматься. Сейчас на очереди книжный шкаф - выбросила романы в мягких обложках (коллекция Мистера Эй - Херберт, Мартин и иже с ними; и стихи например Джима Моррисона, вот я и поняла, кого он косплеит); переместила в отдельный комод свечи-сувениры и пытаюсь классифицировать нон-фикшн, натащенный Папагеной из списанных и подаренных библиотечных книг. Полка кулинарных - в основном веганских и безглютеновых; полка в два ряда про выращивание детей, полка эзотерики, полка женского самосознания, полка про синдром Ретта и аутизм... Ничего не влазит! Нужен как минимум еще такой же шкаф.

Каждый день езжу мимо сквота, иногда вспоминаю посмотреть в окно - дом стоит, стоят все деревья, и робинии, и слива-на-заборе, но кроме крыши мне ничего не видно. Поползновения заехать посмотреть что там - по-прежнему нет, я умею обрубать концы. Вчера видела в метро своего бывшего соседа: усевшись, кутаясь в шарфик - в подземелье зябко - заметила его на сиденье напротив, наискосок. И сердце на куски не разорвалось Сделала вид, что его не заметила - и он тоже. А сегодня мне сквот снился - будто я пришла туда, а там еще мои вещи, одежда какая-то (хотя я тряпки совершенно все вывезла), и черный охранник стоит, крутит в руках какую-то серебрянную бляху, будто бы тоже мне принадлежащую - то ли тарга, то ли фунт стерлингов 1778-го года.

Дополнительный абзац, потому что если я оставлю последним предыдущий, все прочитают только его и на него отзовутся. Писание жж как-то иссякает: поводов мало, а с тех пор как я увлеклась кулинарией - и комментировать почти никто не ходит, это демотивирует. Я стала скучная: книг не читаю, фильмов не смотрю, на Вендерса в Гран Пале не сходила, как падает шпиль Нотр Дам своими глазами не видела. Сейчас пойду по галерее Национальной библиотеки над зимним садом в зал кино и посмотрю каких новинок, а по дороге съем яблоко шантеклер.

Приехала спрятаться от послеобеденной жары в шельскую медиатеку. В компьютерный зал зашел и сел в шести метрах от меня Юджин, румын с нижнего сквота. Кажется, он меня не заметил - или не узнал. Месяц, как я ушла, оставила мой дом и ни разу не оглянулась; я уже изжила искушение вернуться за кофейниками или там крокусами; и больше не высматриваю изменений в очертаниях крон деревьев над двором, проезжая мимо на поезде - честно забываю; и призрак котика на пороге меня больше не тревожит - а то все вскидывалась, заметив краем глаза тень, по обыкновению, появившуюся молча и ждущую корма - теперь это всякий раз оказывается кроссовок. Теперь я варю овсянку на молоке - совсем другому котенку: Кики совсем ручной и очень игручий.

И вот сидит рядом, рукой подать, бывший сосед - и можно узнать новости, расспросить, как там что. Может, тревога в -надцатый раз оказалась ложной - и все потихоньку вернулись, починили двери и окна и стали жить-поживать. Но я не хочу этого узнавать - я год готовилась к уходу; момент перевернуть страницу был выбран идеально; моя новая прекрасная жизнь меня устраивает, а дальше обещает быть еще много всего интересного. Я отовсюду так уходила - тянула до последнего, а потом резко обрывала.

Но котики, мой, в чулочке и носочке, и Сержант, и черный гибкий белорусов кот, и сиамская шайка с нижнего сквота... так странно и не укладывается в голове, что людей-то да - но котиков я точно больше не увижу никогда, ла-ла-ла.

Почти год назад, в сентябре, я совершенно не была к этому готова. Стадии принятия неизбежности не вполне, но совпадали с моим опытом: отрицание (да тю, они десять лет грозятся выселить), гнев (не имеют права, пусть выпишут официальную бумагу!), торг (поиски лазеек, ожидание зимнего перемирия), депрессию я как-то пропустила или не заметила. Потихоньку я смирялась и готовила запасные аэродромы: в апреле у меня появился резервный сквот, надежный склад для вещей, в мае я собиралась ехать волонтерить на один художественный проект... Наконец стало уже ощущаться раздражение: ну ок, я готова, у меня такие замечательные планы, а абонемент в спортзал наоборот кончился - а за нами все нейдут: мне что, новый покупать и готовиться к зимовке? Все было исполнено, все загаданное: еще одна ёлка с бронзовым буддой, цветение крокусов, и робиний, и даже шелковицы я успела наесться на близлежащей аллее. И я успела сбыть главную мечту: Ultra Marin - и ровно в этот момент все и случилось. Когда я ощущала себя всемогущей. Мне правда было и есть не больно и не страшно; я просто приступила к исполнению планов.

Вечером в понедельник я прокралась домой - ни души, ни сторожа - и, забаррикадировав сломанную дверь, сладко и счастливо переспала еще одну, подарочную, незаслуженную ночь в своей постели. Утром выпила кофе стоя на пороге в сад - никакой горечи, лишь благодарность - и встретила высокую сухопарую француженку, новую владелицу. Она была в курсе моего появления и любезно, но твердо попросила меня собраться в 24 часа: завтра снос. В подтверждение своих слов она взяла молоток и несколькими ударами выбила ставни и стекла в комнате соседа. Вот сейчас больно было; но когда она ушла, утро продолжилось безмятежно.

Последний... нет же - предпоследний завтрак, еще целые сутки впереди! Котик завтракать не пришел; когда я при даме завела речь о кошках и котятах, она обнадежила: "Ими занимается ассоциация". Последняя прачечная и последний душ на постылом бутике - adieu, plancher des vaches! Пообедав, собрала последние коробки - раньше я собиралась оставить дом в полном порядке и со всеми чашками и занавесками, нарядным, как на казнь - но увидев эпизод с молотком, передумала: это не всеочищающий огонь, как в "Прощании с Матерой" уничтожит мои любимые вещи - а грубые бездуховные люди, не понимающие им цены выкинут в мусор; не бывать! Я решила забрать все.

Кажется, когда начала заполнять последнюю коробку - разоряя токонома, этажерку с раззолоченными трофеями - стало снова ненадолго больно, помню себя на полу в гардеробной как бы в земном поклоне. Кубки и статуэтки не влезали в уже год как приготовленный ящик; сходила в сарай за корзиной с позапрошлогодним сеном - как знала, что оно однажды пригодится. Позвонили: приехала машина. Выбежала на дорогу встречать - высокий джип переваливался навстречу на ослиных спинах (лежачих полицейских) - а за джипом волочился прицеп! ура, я спасу еще и мольберт! Из машин вышли три высоких добра молодца - и шутя перекидали мои коробки через забор, я спешно упаковывала еще книжек, раз пошла такая карта. И уехали - а я осталась на еще одну ночь дома - в последний, на этот раз кроме шуток, раз. Ощущала благодарность и восхищение. В постели открыла читалку и перебирала содержимое, в поисках знака ли, утешения - и вот что прочла:

( Вот подступает печаль возвращения к городам )

Румыны с нижнего сквота завели собаку - украли что ли? она сутками лает и воет на весь ангар, уже недели три. Котов это, очевидно, беспокоит мало - мой клиент является за едой в шесть утра, соседов - ломится с крыши, осыпая лепестки ломоноса, едва заслышит звон цепи на калитке; и приблудных две-три штуки подлизывают остатки. Видела пару маленьких котят - наверное, дети котика в чулочке/носочке.

Последний километр пробежки неизменно по шелковичной аллее - ягоды в самой поре. Сначала останавливаюсь под черным деревом, наевшись до изумления - перебегаю к белому, где плоды посуше но слаще. Правая рука с пальцами вечно красного цвета, левая - черного (от машинного масла: цепь с велосипеда падает 7-8 раз за день).

( Огуречная вода оказалась отличной альтернативой чаю )

Утром открываешь дверь на улицу - воздух сладкий и холодный. Цветут гигантские робинии - раньше они были по всей округе, теперь остались только в саду, но в количествах: издалека - как белое облако на вершине холма. Но и те, что вырубили пару лет назад на железнодорожных откосах, потихоньку возрождаются - мощная поросль от пеньков уже выше роста и тоже все в цвету, когда ночью приезжаешь на родную станцию и открываются двери вагона - воздух прохладный и сладкий.



Теперь я загадываю - дождаться шелковицы )

Забастовка на ж/д транспорте возобновилась, и доехать к семи утра в Фонтенбло стало не на чем. Листаю списки записавшихся в поход на OVS, но территориально близких автовладельцев, могущих меня подхватить не нахожу. Вчера, узнав о новости от перевозившего мой скарб водителя, воскликнула: "Но должны же они оставить хотя бы первый поезд, чтобы люди доехали в поход!" "Вовсе нет, - возразил тот, - чем больше людей пострадает от забастовки, тем больше общественный резонанс, им это выгодно".

Самое удивительное: этот самаритянин, знакомый знакомого знакомой, вызвавшийся помочь мне с переездом, оказался и моим знакомым - на первых 20 км прошлогоднего Бьеврского марша мы с ним играли на аккордеоне (узнала новое фр выражение, означающее "обгонять друг друга попеременке").

Гламурная часть переезда закончилась, самые красивые и аккуратно упакованные подписанные коробки штабелированы в надежном месте. Оставшееся придется в спешке (дождавшись последнего момента, под дулами полицейских автоматов) нагребать в клеенчатые сумки: картонок почти не осталось. Но все равно, после припрятывания большей части добра стало гораздо легче - теперь имущество можно окинуть взором и кажется, что можно справиться без существенных потерь.

Поскольку запоминается только последняя фраза, и вообще, все стихотворение пишется ради заключительной рифмы, повторюсь: мне нужно в воскресенье в Фонтенбло! Как долететь туда, пока не рассвело?

*завтра придут*

Одна в доме, как обычно, как уже давно сложилось - сосед практически съехал еще осенью и вещи почти свез. Одна осталась любить и прощаться. Прожила день как обычно: как больше не будет. Открывала ставни, варила кофе, пила его на пороге в сад, выплевывая листики мяты. Уходила бегать и возвращалась, отпирая навесной замок на цепи на калитке. Развешивала полотенца, закидывала ноги на подоконники и перила, растягивалась и смотрела в сад с последними крокусами и первыми тюльпанами. Варила из последнего шиповника кисель - вместо крахмала использую теперь тапиоку (маниоку?): получается более текстурно. Завтракала на террасе, мерзла, но так надо. Намывала окна и полы в последний раз, до самых углов, двигая мебель: *завтра придут* и последняя красота дома, прощание с Матёрой наше всё. Моя прабабка, сбежавшая от чего-то или переселенная, не знаю точно, с Украины, поселилась в доме на ангарском берегу и думала, что ура - не тут-то было: построили ГЭС и разлилось Братское море, берега и острова - под воду. Так что намываю и прощаюсь я с генетической сноровкой. Написала и приклеила заново свою фамилию на почтовый ящик: полицейские, оставившие уведомление о выселении, зачеркали её, имея в виду "вы никто и вас здесь нет" - я кто и я здесь живу. Убрала зимние вещи на чердак. Сварила последние спагетти. Зачем-то купила все-таки свечей - шесть штук, мне за оставшуюся жизнь столько не сжечь. Так и не смогла начать паковаться - впрочем, машина будет только 13-го. Завтра надо сходить за цветами на пустоши - груш там, или яблоневых веток. Слива на заборе отцвела, двор в лепестках. Такой прекрасный дом - и не будет его больше